Елена Мелконян - “Между прочим, приличная женщина”

Марина Владимировна Черепанова, современная дама между тридцатью и сорока, пошарила рукой в почтовом ящике и с кучей рекламного хлама вытащила письмо, которое ее удивило, так как много лет она не писала никому, как и ей тоже. Аккуратным почерком, несколько даже подростковым, был выведен ее адрес, но не было обратного. Никто не любит писем без обратного адреса, поэтому, чтобы снять нахлынувшую тревогу, она удалилась к себе в комнату (хотя и была в квартире одна) и вскрыла конверт. "Слушай, ебучая сучка! Ты никогда не пробовала трахаться у лифта? Или у мусоропровода, щекой к замызганной салатовой батарее? Или сосать под лестницей? Представь: ты стоишь на коленях, я достаю залупу и ты начинаешь жадно работать губами. Я хватаю тебя за уши, как кролика, помогаю твоим движениям: взад-вперед, тудасюда, туда-сюда... Как здорово ты впилась пальцами в мои ягодицы, тебя не оторвать: дорвалась до члена, что называется. Потом ты встаешь раком, а я въезжаю сзади... " И это было все.
Марина Владимировна прочитала оборванное на полуфразе послание на одном дыхании, секунда за секундой холодея как лед. Потом густая краска стыда залила ее лицо, к горлу подкатил ком и она заплакала: от беспомощности, унижения, как будто неизвестный сексуальный хулиган только что проделал с ней все то, что описал. "Какая мерзость! - забормотала она. - Ведь я, между прочим, приличная женщина, чтобы позволять со мной такое... " С ненавистью она скомкала мерзопакостное письмо и швырнула его в мусорное ведро.
Потом ей пришла в голову мысль, что поторопилась она зря. Ведь письмо - вещественное доказательство. А вдруг этот маньяк напишет второе, третье, потом начнет ее преследовать и попытается изнасиловать? Нет, письмо надо обязательно сохранить. Современные графологические экспертизы позволяют многое, оно неизбежно пригодится для следственных органов.
Она решила мужу ничего пока не рассказывать. Достала конверт из ведра, расправила ладонью. Повертелась в спальне у книжной полки и сунула в фиолетовую "Медицинскую энциклопедию". Потом заварила кофе, стала успокаиваться с первыми глотками бодрящего ароматного напитка. На ум ей невольно пришло: "Слушай, ебучая сучка... " Она усмехнулась. Параноик был далек от истины насчет ее темперамента. Вернее, насчет возможностей мужа, если уж по справедливости. Она может и была бы таковой (если между нами, девочками), тем более и возраст располагал. Но Черепанов, увы, не соответствовал. Обычная история для любого врача-сексопатолога: жена только начала цвести, а муж уже увял, изрядно натаскавшись в молодости. "Да и работа его добивает" - добавила в мыслях Марина Владимировна с новым глотком кофе. Ей от Черепанова перепадало раз в месяц на выходные, да и то всего лишь убогий бутерброд. Черепанов за год катастрофическими темпами набрал в весе и как-то в одночасье из молодого мужчины превратился в грубого ленивого мужика черт знает каких лет. Круглые сутки он пропадал на работе. Как могла, она сочувствовала его доле, а если и держала мысли об измене, то решила, что будет это делать без цинизма и мести, как удовлетворение лишь физиологической потребности. Никогда, впрочем, она не могла предположить, что к тридцати пяти она будет относится к измене так легко и просто. Раньше ей казалось, что это невозможно, что обязательно развалится семья, что буйный Черепанов в конце-конце набьет ей морду. Не за то, что она изменяет, а за то что напомнила ему о постельной его немощи.
Теперь она абсолютно четко знала, что Черепанов при своей гаснущей мужской силе готов допустить все, лишь бы его лично оставили в покое - то есть не напрягали по части супружеского долга. Тогда он готов закрыть глаза на многое. В принципе, он умный мужик, этот Черепанов и добрый...
После подобных размышлений на нее обычно накатывала тоска, но теперь какая-то сладкая истома наполнила ткани ее тела. "Вернее, члены тела" - усмехнулась она при слове "член" и сладко-сладко потянулась, как будто после долгого сна, когда пробуждение бывает многообещающим.
Вот и все, что произошло с ней в тот день. Потом она повезла откорректированную рукопись в издательство, потом поехала в редакцию одного глянцевого журнала, чтобы забрать рукописи на правку, потом в бухгалтерию еще одного журнала, чтобы получить деньги - и так далее, и тому подобное; в общем, завертелась, закружилась в заботах насущного дня, как говорится. Маньяк напомнил о себе примерно через неделю. Письмо было в том же духе, но несколько длиннее и приличнее в части выражений и фантазий. Хулиган описывал, как всю жизнь, с детства, ненавидел женщин за то, что они скрывают свою подлинную сексуальность за "беленькими платьицами ханжества". Вот почему ему хочется трахнуть ее (именно ее, Марину, то есть Владимировну) где-нибудь в непристойном месте.
Примерно неделю Марина Владимировна упорно размышляла, кто бы мог этим заниматься. Судя по тому, что адрес и ее ФИО были написаны совершенно точно, она предположила, что такое письмо не мог состряпать кто-то случайный. Следовательно, хулигана надо было искать в кругу мужчин, довольно хорошо ее знавших, главное - часто видящих ее, не иначе. Она перебрала знакомых мужа, общих знакомых мужчин и редких мужчин, с которыми контактировала по корректорской работе - и не нашла никого, кто бы мог это сделать. При дальнейшем размышлении интуиция ей подсказала, что этим мог заниматься либо очень опытный мужчина, хорошо знающий психологию и поведение неудовлетворенной женщины, либо... гм... в этом месте аналитическая мысль Марины Владимировны начинала явно пробуксовывать... либо отчаявшийся юнец, одержимый страстью и действующий на авось. Она вспомнила пару-тройку журнальных статей на тему телефонных сексуальных хулиганов, но не могла припомнить, какого рода мужчины могут этим заниматься. В общем, гипотетический портрет маньяка никак не вырисовывался, пустой круг замкнулся и постепенно она начала забывать об этой истории.

В начале июля в восьмом часу вечера она возвращалась из издательства довольно усталая. Вошла в подъезд, занесла привычно палец над кнопкой лифта, но кто-то на этажах сделал это на секунду раньше, кнопка уже вспыхнула и лифт безнадежно долго стал тыркаться где-то на верхних этажах башни...
Почему-то она снова вспомнила эти гнусные письма - с крепнущим желанием перечитать их. "Женщины медленно, но необратимо верно привыкают к скабрезностям" - невольно вспомнила Марина Владимировна чье-то высказывание, и удивилась верности этого наблюдения, хотя еще полгода назад эту мысль она бы нашла просто абсурдной. Почему именно женщины, почему именно к скабрезностям? Какой такой умник пытается выдать желаемое за действительное?
В подъезд вошел сосед из квартиры напротив: красивый чистый, как заря жизни, мальчик Дима, года полтора назад женившийся на странной рыхлой девушке из соседнего двора Оксане. Как будто исключительно с одной целью: подтвердить, что в жизни бывают парадоксы типа полюбил красавец чудовище. Удивительно, что мог находить симпатичный, неглупый парень в студенистых глазах этой особы, которую к тому же после родов расперло как лягушку!
Менеджер Дима скромно встал сзади. Запах дорого парфюма коснулся ее ноздрей. Она почему-то подумала, что такой голливудский мальчик ни за что не мог бы додуматься до таких гнусных затей. Такие письма мог писать мужчина исключительно хорошо знающий психологию приличной женщины или...
Марина Владимировна обернулась к менеджеру. Дима, словно в подтверждение чистоты своих помыслов, скромно потупил глаза и негромко произнес то ли "Здравствуйте", то ли "Добрый вечер". Черная шторка волос женственно упала на левую половину его лица. Он медленно забросил ее на лоб, для чего ему пришлось взять подмышку папку, которую он до этого держал двумя руками перед пахом...
Что порой обостряет дамское зрение до невозможности? О чудесных свойствах периферийного зрения женщин много написано, но разгадать эту загадку невозможно. Считается, что периферийное зрение женщин в четырнадцать раз острее мужского. Четвертинки глаза и осьмушки секунды хватило опытной даме, чтобы определить: в паху парня творится что-то не то. Тем более, что тонкие шелковые брюки, коими увлеклись в этом сезоне повально все столичные менеджеры, совсем не располагали к тому, чтобы это неблагополучие скрыть.
В общем, совершенно четко Марина Владимировна поняла: менеджер под папкой скрывал эрекцию. Не такую явную, когда хоть караул кричи, но совершенно очевидную. Любопытство взяло вверх, сообразительность пришла сразу. Марина Владимировна обернулась к менеджеру и тепло (возможно, чтобы не спугнуть эту самую эрекцию) спросила: Дима, не подскажете который час?
Что прозвучало бы вполне убедительно, если бы на руке Марины Владимировны не поблескивали собственные часы.
Да, так оно и есть. Парень волнуется. Тонкая шелковая ткань брюк ясно выдает очертания его либидо.
Марина Владимировна поиграла еле заметной улыбкой на губах, ожидая ответа.
- Тридцать пять минут восьмого... - пробормотал парень и наивно застыл, как бы ожидая еще какого-нибудь вопроса. "Больше вопросов не будет" - мысленно подсказала ему Марина Владимировна и парень действительно как будто бы услышал ее мысли. Спохватился по части своего казуса и торопливо переместил папку из подмышки на прежнее место, то есть придал ей функцию фигового листка.
- У вас необыкновенно изысканный парфюм, Дима, - произнесла Марина Владимировна без глупого жеманства, а просто по-матерински и совсем по-домашнему, предполагая, что если теплота мужского голоса способствует набуханию и утяжелению женского клитора, то укреплению мужской эрекции вряд ли противоречит теплота женского голоса. Очевидно, так оно и случилось, потому что в лифте свою папку менеджер Дима продолжал сильно и старательно прижимать к паху, словно боялся: еще немного и раздастся оглушительной треск шва в ширинке.
Марина Владимировна вышла первой и скрылась в квартире. Что-то ей подсказало: надо заглянуть в глазок. Дима топтался у дверей собственной квартира, как будто не зная что делать с ключами: то ли засунуть их в замок, то ли погодить. В конце концов он просто закурил. В какой-то момент он довольно пристально остановил свои глаза на двери ее квартиры, словно догадавшись, что за ним наблюдает женщина. Какая-то отдаленная догадка стала шевелиться в мыслях Марины Владимировны.

Дальнейшие размышления постепенно приближали ее к ответу. Она вспомнила, что с некоторых пор менеджер Дима с завидным постоянством около половины двенадцатогодвенадцати выходил курить из квартиры к лифту, вернее за дверь черной лестницы. "Салатовые стены! -вспомнила она строчку из письма. - Стены и батарея на черной лестнице покрашены в салатовый цвет!"
Словно в подтверждение ее версии в четверг вечером она обнаружила снова письмо, теперь уже явно наполненное элементами их случайной встречи.
"Ах ты сучка, я на расстоянии чувствую твой запах, как и ты мой, чувствую как ты хочешь трахаться со мной, но не представляется случай. Ночами ты дрожишь вся от нетерпения, когда представляешь, как я тебя тащу под лестницей, ведь ты так мечтаешь о настоящем мужском члене, который бы торчал сколько угодно и когда угодно. Ты рисуешь в своем воображении картины: как слизываешь сперму с моей елды, а потом... "
В общем, все в таком же ключе - страницы три, которые не представляется возможным цитировать в полном объеме за экономией места.
Было начало августа, была суббота. Черепанов с сестрой и теткой еще в пятницу отправились на дачу. В половине двенадцатого дочь Дашенька еще не спала, канючила из постели: "Мам, ну приди, я тебе кое-что расскажу... " Вместо этого Марина Владимировна отправилась в ванную и засунула во влагалище свечку. Она предчувствовала, что через десять минут что-то произойдет. Во всяком случае это было полностью в ее власти. Она расчесывалась, она прислуживалась чутким влагалищем к легкому жжению растворяющейся свечи-контрацептива, а ушами она внимательно в потоке шорохов и случайных звуков дома пыталась выхватить специфические звуки скудной жизни коридорного холла.
"Неужели я не права?" - подумала она довольно нервно. Из детской снова заканючила Дашенька:
- Мам, ты придешь ко мне?
- Нет, - отмахнулась Марина Владимировна.
- Ты понимаешь, я придумала сказочку про поросенка-копилку для маленького Дениса, хочу чтобы ты послушала и оценила. Ты же обещала, мама!
- Если ты сегодня уснешь одна и уснешь быстро, то сделаешь мне большое одолжение...
- Ну, хорошо, - согласилась Дашенька и прикрыла дверь со своей стороны. Щелкнул выключатель. Даша, к счастью, всегда была понятливым ребенком.
Интуиция ее не обманула. Сначала щелкнул квартирный замок, потом Дима заработал ключами, отпирая коридорную дверь. Марина Владимировна прильнула к глазку. Да это был он с пачкой сигарет. Она схватила мусорное ведро, но у дверей сообразила: "Оно, между прочим, совершенно пустое". Марина Владимировна торопливо набила его рекламным хламом и выскочила в холл следом. Менеджер Дима - он был в мягких тренировочных штанах -топтался в проеме двери, отделяющей мусоропровод и лифт от черной лестницы. Он уже зажег сигарету.
- Добрый вечер, - поздоровался он и отступил в темноту черной лестницы. Марина Владимировна приветливо кивнула, притягивая к себе ручку мусоропровода. Дима словно бы застыл в темноте черной лестницы. Вполоборота она видела его узкий профиль, видела упавшую на лоб шторку волос, схваченную тусклым лунным светом. "У него нет с собой офисной папки"- усмехнулась Марина Владимировна, переводя взгляд на место фигового листа. Нет, интуиция ее не обманывала. И хоть он заслонял рукой предательское место в паху, но лунный свет отчетливо подчеркивал: было что заслонять...
Ей вдруг стало весело и совсем не страшно. Она поставила ведро. Вспомнила по фильмам, как проститутки приближаются к своим клиентам на улице. И медленно тронулась в путь, заправски покачивая бедрами, победительно улыбаясь и не сводя глаз с его лица. Она подошла вплотную к испуганному мальчику и притулилась к стенке.
- Вам сигарету? - пробормотал Дима. Он явно не ожидал такого быстрого развития событий, если он вообще чего-нибудь ожидал, хотя и надеялся. - Вот, пожалуйста. Вы курите "Кэмл"?
Протянул пачку.
Марина Владимировна отрицательно покачала головой.
Марина Владимировна услышала, как зубы парня бросило в мелкую дрожь. Она снова отрицательно мотнула головой, спустила его штаны до колен и ласково провела ладонью по давно торчащему члену. Затем задрала футболку и погладила плоский живот, потом крупно подрагивающую грудь.
"Я давно тебя вычислила, мой горячий дружок" -ликующе подумала она. Встала на колени, увлекая парня за собой вниз, потом повернулась к нему спиной на коленях же. Опустилась лицом на бетон.
- Ну же! - приказала она шепотом.
Менеджер начал. Секунда за секундой он обретал осмысленное мастерство и уверенность, судя по тому, как ловко и привычно он взял в ладони ее груди - как в чудные ковши. К его пальцам секунда за секундой приходила чуткость, прогоняя из них без остатка прежнее напряжение и скованность: они становились мягче, филиграннее. А член быстро обретал управление сложным хозяйством ее влагалища, так что можно было сказать: он начинал постепенно высекать из этого сложного хозяйства сладко-ноющую музыку, которая быстро шла волнами по всему ее телу...
"Я тебя вычислила, вычислила!" - ликовало все существо Марины Владимировны, хотя коленям на бетоне было, конечно, изрядно неуютно.
"Щекой к замызганной салатовой батарее" - вспомнила она почему-то строчку из письма. И взгляд ее упал на батарею. Она была салатового цвета!
"Вот оно что!" -осенило Марину Владимировну. Она шепнула Диме:
- Щекой к замызганной салатовой батарее?
Мальчик опешил, от неожиданности застыл. Она почувствовала, как он начал холодеть и обмякать, словно уличенный.
- Щекой к замызганной батарее? - проворковала она; теперь уже и ласково, и призывно. И сильнее прижала ягодицы к его паху.
Дима начал бешено работать снова, время от времени шепотом вскрикивая, будто в угаре:
- Ну да, к батарее!.. Щекой!.. Ползи, сучка... К батарее!
- Ползу... Ползу... - ответствовала Марина Владимировна, действительно сантиметр за сантиметром отползая от парня в направлении радиатора.
Вот он, металл. Действительно, радиатор замызганный. Хотя другие в нашей жизни бывают? В наблюдательности менеджеру не откажешь.
Щекой. Щекой. Как он и хотел в своих буйных фантазиях. Интересно, по сколько раз в день он дрочил на нее, бедный? Нет, не на батарею, конечно же, на нее, на Марину Владимировну - на приличную женщину, между прочим, а не сучку?
Он кончил бурно. Она соскользнула с его члена, вскочила на ноги и сверху стала покрывать поцелуями его губы, лоб, шторку волос, налипающую на лоб. Он прислонил свое узкое лицо к ее лону и застыл на минуту. Она поцеловала его в последний раз, запахнула халатик и взяла в руки ведро. Менеджер в темноте натянул штаны, все пытаясь согнуть в них до приличествующих размеров торчащий пенис, словно боялся, что через минуту-другую он у него не опадет сам, и к жене придется возвращаться с явными симптомами неожиданно разыгравшегося приапизма. Марина Владимировна прощально улыбнулась и ласково бросила в темноту:
- Напиши мне еще чего-нибудь, ладно?
Через три дня она обнаружила в ящике конверт, на котором привычным почерком было написано: "Черепановой Марине Владимировне (лично в руки)". Как всегда без обратного адреса.