Александр Альский - “Немного свежего ветра”

Женька лежала в копенке, сладко вытянувшись в истоме. Коротенькое платьице задралось и высоко открывало солнцу ее стройные загорелые ноги. К своим восемнадцати годам Женька уже научилась не стесняться своего тела, поэтому предпочитала откровенную одежду и с удовольствием ловила на себе нескромные мужские взгляды. В копенке было очень тихо, терпкий запах свежего сена кружил Женьке голову. Она дремала, скинув босоножки, разметав по сторонам руки и ноги и закрыв глаза.

Млея на солнце, Женька вспомнила, как едва ли не с ужасом восприняла решение родителей об отправке ее в деревню. Родители собирались по путевке в Европу, отец называл это вторым медовым месяцем. Он придавал поездке настолько большое значение, что у Женьки возникли сомнения относительно благопристойности первого медового месяца своих родителей. Согласно ее несложным вычислениям, первый должен был состояться за четыре месяца до их свадьбы и за девять до ее рождения. Как бы то ни было, родители сочли небезопасным для восемнадцатилетней(!) Женьки оставаться в квартире одной на целый месяц, и их решение не подлежало обжалованию. В дневнике, который Женька начала сразу после сессии, решение родителей и коментарии к нему заняли целую страницу.

Ей было жалко тратить целый месяц где-то в провинциальной глуши, но больше всего не хотелось расставаться с Андреем. Не прошло и года с той памятной ночи, когда отношения с Андреем благополучно миновали стадию поцелуев. С тех пор двое молодых людей тратили всякий свободный вечер, изучая анатомию и рефлексы собственных тел. Но разве объяснишь такое родителям? Каково же было Женькино удивление, когда Андрей не только не огорчился их предстоящей разлуке, но даже, казалось, обрадовался ей. Он устроился в какую-то экспедицию, был этим ужасно горд и с головой ушел в сборы. Он был готов бросить ее одну до сентября ради какой-то там экспедиции. Обескураженной Женьке ничего не оставалось, как махнуть на все рукой и отправиться в деревенскую ссылку.

В деревне жили многочисленные Женькины дядья и тетки, родственники отца. Первую неделю Женькин приезд оставался главной новостью. Ее без меры звали из дома в дом "на пироги", задавали одни и те же вопросы: где живешь, сколько комнат, сколько получают родители - "чай, недешево сейчас за границу-то..." Потом ажиотаж вокруг ее приезда заметно поутих. Теперь ей сходило с рук, даже когда она пропускала обед или ужин, провалявшись на солнце у речки или мотаясь с местной молодежью по окрестным достопримечательностям. Компания подбиралась редко, все-таки лето на селе - рабочая пора. Женьку же, как горожанку, за работницу здесь не держали и к работе по хозяйству не привлекали. Ее это вполне устраивало. Она коротала дни, загорая с книжкой, а вечера - в клубе на танцах. Месяц обязательной ссылки закончился тем, что она почувствовала прелесть в несуетном сельском ритме жизни и сообщила вернувшимся к тому времени родителям, что остается в деревне до сентября. Возражений не последовало. В дневнике добавилось одно слово: "Остаюсь".

Пляж

По сельским меркам Женька вставала поздно. Окно мансарды, куда определили Женьку, выходило к довольно густому перелеску. Еще по приезде Женька подставила к окну лестницу, и теперь у нее был свой персональный вход. Вместо утреннего умывания она, едва накинув платьишко, спускалась через окно, отодвигала доску в заборе и бежала босиком через перелесок к речке, чтобы голышом окунуться в окруженной кустами заводи. Утром вода была холодной, она обжигала Женьке кожу и вызывала у нее восторг. Взвизгнув, Женька выпрыгивала из воды, не вытираясь натягивала платье и опрометью летела домой. Холодная вода, купание без одежды и пробежка босиком буквально будоражили Женьку. Она взлетала по лестнице в мансарду, снова скидывала платье и еще с четверть часа согревалась под одеялом, дрожа от возбуждения.

Женька обожала свою утреннюю пробежку и огорчалась, если из-за дождя она расстраивалась. Согревшись под одеялом, Женька спускалась на первый этаж дома, откидывала полотенце на столе и основательно подкреплялась оставленной для нее снедью. У Женьки не было причины отказывать себе в еде. Затем, прихватив книжку и покрывало, она снова отправлялась на реку, на этот раз, чтобы захватить утреннее солнце и позагорать до наступления жары. Загорала Женька за мыском - это место не видно ни из деревни, ни от дороги. Она ходила туда в панаме и босоножках без задников, помахивая пакетом и озорно кокетничая со встречными парнями.
Женька неспроста любила этот уединенный пляжик - несколько квадратных метров почти белого песка. У нее была давняя мечта, иметь загар без следов купальника. В городе осуществить эту мечту у нее не было никакой возможности. Теперь же она твердо решила сделать Андрею к осени сюрприз. На своем пляже Женька мимолетно озиралась, затем решительно стаскивала с себя платье и трусики и укладывалась на покрывало, оставляя из одежды лишь панаму на голове. Нельзя сказать, что она совсем не стеснялась своей наготы. Напротив, она старалась не думать о том, что ее могут заметить здесь в таком виде. От мыслей об этом по ее коже пробегала волна мурашек, и, чтобы довести до конца задуманное, Женька поспешно утыкалась в книжку. Для достижения безупречного загара Женьке пришлось сбрить волосики на всем теле. И теперь, распластавшись в бесстыжей позе на потайном пляже и подставив свежему ветру свою бритую киску, Женька снова испытывала приятное возбуждение. Жар минутного возбуждения посещал ее несколько раз за день. С тех пор, как Андрей впервые пробудил в ней звонкие струны юношеской сексуальности, они регулярно звучали в ее теле. От воспоминаний о прикосновении его губ к ее губам, его проворных пальцев к соскам ее не до конца оформившейся груди Женька всякий раз чувствовала новый аккорд живых струн, при котором внутри у нее теплело и что-то будто бы сжималось.

Вот и сейчас, ей остро захотелось ощутить прикосновение пальцев Андрея к своей коже. Она перенесла вес на левый локоть и прижала правую ладошку к груди, немного помедлила, потом медленно поводила ладонью по упругим полушариям. Соски приятно напряглись. Женька закрыла глаза, ей хотелось большего. Перевернувшись на спину и прикрыв панамой лицо, она вытянулась в струнку и стала мягко гладить себя ладонями по груди и животу.

Возбуждение наростало.
- Эх, Андрюшка, Андрюшка...

Женька подтянула ноги к животу, развела колени в стороны, провела руками по бедрам. И живот, и бедра тоже скучали по Андрею. Женька прикрыла ладонью раскрытое лоно. Оно было влажным, Женька ощутила там легкий зуд. Слегка потерла заветную пуговку, и у нее перехватило дух. Оторвать руку не хватило сил.
- Господи, что же я делаю?... - Женька представила себе, как она сейчас выглядит со стороны. Лежит на пляже совершенно голая девица с растрепанными волосами и широко разведенными ногами и самозабвенно ласкает свою киску. Удовольствие стремительно нарастало, мысли испарились, и рука задвигалась быстрее, уверенно раздвигая сокровенные Женькины губки. Сердце заколотилось чаще:
- Вот оно!... - сладкая судорога пробежала волной по всему Женькиному телу. Женька выдохнула и сжалась в комочек. Затем она повалилась на бок и несколько минут приводила в порядок свое дыхание. Переживание было сильным, Женьке хотелось лежать так всегда, свернувшись комочком под августовским солнцем и прижав ладошкой разгоряченное лоно.
- Эх, Андрюшка, Андрюшка...

Дыхание успокоилось, Женька потянулась. Обильно увлажнившаяся промежность вызывала у нее теперь досадное чувство невостребованности. Как если бы она промоталась целый день под палящим солнцем, таская на руке никчемный дождевик. Захотелось искупаться. Женька залезла в речку, сделала несколько сильных гребков и вышла на берег. Возбуждение остыло. Полотенца у нее с собой не было, поэтому она снова упала на покрывало, подставив свое бронзовое тело солнечным лучам.

Покосы

Становилось жарковато. Пора заканчивать на сегодня с загаром. Женька вспомнила, что напросилась после обеда ехать с Васькой на покосы. Васька приходился ей каким-то троюродным (если не дальше) братом, был лет на пять старше и в последние дни возил на телеге сено с дальних покосов. Женька напросилась поехать с ним просто так. Хотелось прокатиться, посмотреть как выглядят покосы, и вообще - надо же было себя чем-то занимать.
Женька лукавила. На самом деле главная причина была в том, что Васька в ее присутствии сразу становился молчуном, смущался и исподтишка глазел на ее загорелые ноги. От их вида он смущался еще больше, одним словом, Женьке нравилось оказывать на Ваську столь заметное действие. Ей вообще нравилось внимание, хотя в этом она бы не созналась даже себе.

Женька заскочила домой, наспех пообедала. Тетка вроде даже огорчилась:
- Женька, егоза! Поешь нормально - ведь не в городе!
- Тетя Люба! Опаздываю...
- Далеко ли?
- С Васькой на покосы поеду.
- Да больно нужна ты ему?
- Он сказал, возьмет...
- Эх егоза... Ладно сейчас перекусить вам соберу... - Тетя Люба еще некоторое время ворчит, собирая в холщовую сумку нехитрую снедь.

Васька возится у лошади, покрикивая на снующих под ногами младших братьев. Васькиным братьям на вид семь и девять, но Женька не сомневалась, что они постарше. Женька поравнялась с возком.
- Здрасте, тетя Женя! - малышня величает Женьку тетей, хотя они относятся к одному поколению.
Василий последний раз прикрикнул:
- Марш в огород! Матери будете помогать, нечего кататься... - Васькины слова становятся тише, словно ему не хватило воздуха. Васька бросил на Женьку косой взгляд, кувнул ей и опустил голову.

Женька сориентировалась в ситуации - пацаны тоже хотели на покосы, но Васька не хочет, чтобы они ехали вместе с ней. Наверное, боится, что заметят его реакцию, - заключила Женька. Тем лучше. Она надела коротенькое пестрое платье, босоножки и неизменную панаму. Волосы Женька прибрала в шишечку на затылке, отчего сама себе казалась старше. Реакцию Васьки она намеревалась испытывать сама, чтобы затем посмаковать ее в своем дневнике. - А когда мы туда доберемся? - Женька попыталась затеять разговор, едва возок тронулся с места.
- Часа полтора.
- Почему покосы так далеко - нельзя было ближе косить?
- Частные, - угрюмо выдавил Васька, не поворачивая головы.
О покосах явно не складывалось.
- А че это тут так твердо? - Женька заелозила, двигая голыми ногами в поле зрения Васьки.
- Подгреби сена. - Васька задержал взгляд на Женькиных коленках и задумчиво почесал небритую щеку.

На дне возка действительно было раскидано немного сена. Осторожно передвигаясь на четвереньках по катящемуся возку, Женька нагребла себе охапку сена и накрыла ее куском мешковины. Сиденье получилось мягкое, только мешковина кусала голые ноги. Васька закурил:
- У тебя парень-то в городе есть?
- А ты что озаботился? - хохотнула Женька.
- Так просто. - Васька отвернулся.
- Ну есть вроде... - неопределенно потянула Женька, в надежде на продолжение беседы.
- Вроде - не бывает. Парень либо есть, либо его нет, - философски отрезал Васька, затянулся и подогнал лошадь.

До покосов кое-как доехали. Женькины наблюдения, похоже, проваливались - за всю дорогу Васька взглянул на нее только раз или два. От луга поднималось горячее влажное дыхание. Васька подъехал к первой копенке, вытащил из возка вилы и неторопливо принялся за работу. Он все делал неторопливо, но работа у него всегда спорилась. Женька насобирала ромашек, сплела венок, возложила его на место панамы. Побродив по лугу, она приземлилась в другую слегка рассыпанную копенку, сбросив босоножки и раскинув руки и ноги в стороны. Женька определенно привыкла к безделью. Ее разморило, и она лежала в полудреме, глядя сонными глазами в голубую бездну неба.
- Назад поедешь? - голос Васьки раздался совсем близко и застал Женьку в расплох.
- Не-а... - решила покуражиться она.
- Ну тогда оставайся. Я это отвезу и вернусь, - такого ответа Женька не ожидала, но в копне было так уютно, что она неожиданно для себя протянула:
- Ладно... Только возвращайся.
"Зачем я здесь остаюсь?", - подумала Женька, однако дома тоже было немного занятий. Она решила, что поспит в копне час-другой, пока Васька обернется.

Васька, не ответив, ушел.

Женька купалась в дурманящем запахе сена. Она вспомнила, как не хотела ехать в деревню и усмехнулась. Сено щекоталось, но это было очень приятно. Женька помечтала, будто это вовсе не сено, а чьи-то пытливые руки прикасаются к ее телу. Вспомнила об Андрее. "Эту твою экспедицию я тебе не прощу..." - беззлобно подумала Женька. Как и утром, у нее внутри снова зародилось возбуждение. Она почувствовала приятное напряжение сосков, вызванное "сенным массажем". Ей захотелось, чтобы касания сена стали сильнее, чтобы они нежно покалывали ее всю - с головы до ног. Она приподняла подол платья, затем, присев, стащила его с себя. Платье полетело за голову, а Женька, оставшаяся в одних трусиках, рухнула обратно в копну. Несколько минут спустя Женька снова приподнялась, бегло осмотрела горизонт, потом быстро сняла и трусы. Отправив их вслед за платьем, она вытянулась на свежем сене в состоянии совершенного блаженства от такого единения с природой. Вечером она обязательно опишет эти ощущения в дневнике. С этой мыслью Женька закрыла глаза, и дремота незаметно перешла в сон.

Модель

Навеянные душистым сеном, Женьке снились руки, которые гладили ее, ласкали, дотрагивались до самых сокровенных мест. Руки были теплыми, сухими и слегка шершавыми. Женька парила на этих сильных и нежных руках, сладострастно вздыхая и постанывая от удовольствия. Аккуратными движениями эти руки меняли положение ее собственных рук и ног, поднимали их, разводили в стороны, подставляя свежему ветерку Женькины выбритые секреты.

Где-то рядом появился шмель. Он очень странно передвигался: подпрыгивал с сухим щелчком, а затем с жужжанием падал на сено и затихал. Женька видела, как шмель приближается к ней. Она явственно слышала, как становятся громче его щелчки и жужжание. Звук был явно механическим. "Заводной шмель...", - с улыбкой подумала Женька и проснулась. Шмель мгновенно исчез, но руки, державшие ее, остались. В той стороне, где только что затих шмель, Женька увидела молодого чернявого парня в футболке с вышитыми надписями во всю грудь и задранными до локтя рукавами. На вид - Женькин ровесник. Парень прильнул к видоискателю фотоаппарата, раздался сухой щелчок и жужжание перематываемой пленки.

Женька не сразу сообразила, что не спит. Несколько мгновений она растерянно озиралась по сторонам прежде, чем уяснила, что происходит. Женька по-прежнему лежала в копенке, совершенно голая. Ее босые ноги были высоко подняты и разведены, их придерживали два парня. Один был совсем пацан, без рубашки и в бандане, другого Женька не разглядела. Противно улыбаясь, парень в бандане жадно обшаривал распростертую Женьку масляными глазами. Румянец жгучего стыда залил ее лицо, уши и грудь и отчетливо пробился даже сквозь густой Женькин загар. Она инстинктивно попыталась закрыть руками лоно, распахнутое бесстыдным взглядам, но руки кто-то крепко держал у нее за головой. От обиды и беспомощности не глазах у Женьки навернулись слезы. Сено перестало быть ласковым и теперь жестоко кололо и царапало юную Женькину кожу. Женька немного побрыкалась, вызвав у мучителей приступ ликования и попав еще на пару кадров. Потом затихла и тихонечко заскулила - по ее щекам катились слезы. Ее отпустили. Она немедленно села, поспешно подтянув ноги к груди и ища глазами одежду. Одежды не было. Женька сидела, охватив руками коленки, и всхлипывала. Она начала гадать, что будет дальше.

- Ты откуда такая? - очевидно заводилой здесь был чернявый фотограф. - Деревенская?
Женька не ответила.
- На деревенскую не похожа. - Женька наконец разглядела этого парня. Он был белобрысым, старше первых двоих, камуфляжная жилетка со множеством карманов выставляла на свет его неспортивный живот и волосатую грудь. - Худая очень.
- Как зовут-то тебя? - фотограф держал инициативу.
- Ж... Женя, - всхлипнула Женька, проглотив конец слова и подняла недоверчивый взгляд.
- Да ты нас не бойся. Мы тебя не тронем. Сама виновата - устроила здесь стриптиз.
"Уже потрогали", - подумала Женька и безнадежно попросила:
- Отдайте платье.

Она не боялась изнасилования, потому что плохо представляла себе, что это такое. Однако сидеть вот так, нагишом перед наглыми взглядами незнакомых парней... Это казалось ей сейчас худшим испытанием. В ответ на Женькину робкую просьбу парни разом загалдели:
- Она платье захотела! - загоготал сзади тот, кто держал ей руки.
- Платья у тебя больше нет. Теперь так и домой пойдешь, - пискнул малолетка в бандане.
- Да ты не прячься. Мы тебя уже всю видели, - белобрысый попытался отвести в сторону Женькину руку, Женька оттолкнула его.
- Ты теперь фотозвезда! - развеселился малолетка.
- Закончить базар! - фотограф легко восстановил тишину. Да, главный среди них он.
- Одежду, Женечка, надо отработать. Что вы можете нам предложить? - он манерно изогнулся и скорчил слащавую физиономию.
Ответить Женьке было нечего. Она вспомнила, что должен вернуться Васька. Сколько же она проспала? "Васька наверняка справится с ними...", - Женька мысленно прикинула Васькину комплекцию. Тем временем фотограф продолжал паясничать:
- Не желаете ли попозировать? Добровольно.
Женька не желала. Парни захихикали.
- Соглашайся, а то мы чего другое придумаем... - ухмыльнулся фотограф. - Даем тебе минуту на размышление.
Парни снова загалдели. Время шло, Женька лихорадочно соображала. Положение у нее незавидное. Что будет через минуту? Женька, конечно, слышала страшные рассказы о том как кого-то, где-то... Но то были рассказы, а тут все происходит с ней самой. Ощущение нереальности происходящего охватило Женьку. Если она согласится, ее едва ли будут бить или что там еще... Может быть, ей удастся протянуть время до Васькиного возвращения... У Женьки забрезжила надежда.

- Время на исходе, - заботливо предупредил чернявый.
"В конце концов," - подумала Женька, - "пока мне ничего не угрожает". Она опустила руки, до сих пор обнимавшие коленки, и вытянула ноги.

У парней Женькины действия вызвали оживление. Она подняла голову и поймала в обращенных на нее взглядах оттенок восхищения. Тот самый оттенок, который она любила провоцировать сама, появляясь в открытой и облегающей одежде. Женька не отдавала себе отчета в том, что почувствовала власть над этими юнцами. "Кажется, все обойдется", - просто подумала она. Женька жеманно повела плечом, расстегнула заколку, рассыпала каштановые волосы. Фотоаппарат щелкнул.

Под одобрительные возгласы парней Женька вертелась, задирая ноги, садилась, выгибалась, трепала распущенные волосы. Теперь ситуацией владела она. Ей приходилось видеть в фильмах, как ведут себя перед камерой фотомодели, и сейчас она пыталась им подражать. Зрители расселись полукругом перед разваленной копенкой, на которой выступала Женька, чернявый щелкал фотоаппаратом. Женька вошла в раж и уже не стыдилась. Больше того, она вновь ощутила возбуждение, и ей начал нравиться этот бенефис.

Овощ

- Стой! Надо поменять пленку, - неожиданно заявил чернявый и полез в карман.
Женька остановилась на половине движения и присела на сено в неловкой позе. Чуть откинувшись назад, она опиралась на прямые руки, левая нога согнута в колене и лежит на сене, правая, тоже согнутая, стоит вертикально. От движений и возбуждения Женька немного запыхалась, ее грудь часто поднималась. Женька увидела как камуфляжная жилетка пристроилась к ее холщовой сумке и во всю уплетает собранную теткой еду.

В Женьке боролись противоречивые чувства. Восхищенное внимание, которое снискало ее подтянутое загорелое тело, кружило ей голову. В то же время жующее круглое лицо белобрысого и открытый рот малолетки в бандане производили на Женьку отталкивающее впечатление. Четвертый парень, который держал ей руки, сейчас сидел рядом с другими. Он был долговяз, худ и немного прыщав. Женька заметила, как жадно он сосет сигарету и проследила направление его взгляда. "Боже!" - мелькнуло в Женькиной голове: она только сейчас осознала, что застыла, выставив свою киску на всеобщее обозрение. Женька сомкнула колени и почувствовала как возбуждение отзывается зудом в потаенных складках ее тела. - Готово! - объявил фотограф и оглядел всю компанию. То же сделала Женька. Взгляды зрителей тронуло разочарование. По напряженной паузе Женька поняла, что инициатива ускользает от нее.

- Она мокрая, - заявил долговязый с напускным равнодушием.
Женька внутренне сжалась. Это было правдой.
Парни переглядывались. Чернявый тоже оценивающе повертел головой.
- Хватит жрать, - чернявый резко повернулся к камуфляжной жилетке. Белобрысый замер с непрожеванным куском во рту и огурцом в руке.
- Батон, передай даме огурец, - уже мягче распорядился чернявый.

Парни оживились, белобрысый Батон поднялся и протянул Женьке огурец, долговязый гоготнул. Женька догадалась, что ее зрители одинаково представляют себе развитие событий, но в чем оно заключается, пока не поняла. Она взяла в руку огурец: "Хотят, чтобы я откусила?..."
- Не знаешь, что с ним делать? - осведомился чернявый.
- Вставь его себе в мокрое место, - подсказал малолетка.

Женька поняла, чего от нее хотят:
- Я не буду. - Она положила огурец на сено рядом с собой.
- А куда ты денешься? - ершился малолетка.
- Ну не ломайся, - фотограф казался вполне серьезным, - ты только что показала нам такое шоу, а теперь прикидываешься овечкой.

Женька снова вспыхнула и опустила глаза: "Одно дело - выигрывать время до приезда Васьки, выделывая гимнастические упражнения. И совсем другое - ..." От одной только мысли она зарделась до корней волос, зябкие мурашки побежали по ее коже. Женька снова почувствовала себя голой и униженной. Предательский зуд усилился.

Она посмотрела на огурец - средних размеров, продолговатый, слегка пупурышчатый.
- Мы ведь можем тебе помочь, - сообщил чернявый и всплеск веселья подтвердил его слова.
Женька вспомнила, как ее держали за руки и за ноги. Меньше всего ей хотелось чужих прикосновений. "Если при этом они будут еще и... Огурцом..." - Женька пришла в ужас.
- Наверное, тебе уже не нужна твоя одежда, - предположил чернявый.
Легко получить обратно свою одежду Женька уже не надеялась. Надо было тянуть время до Васькиного возвращения. С упавшим сердцем она взяла огурец и потерла его руками. Четыре пары глаз следили за ней с напряженным вниманием. "Будь что будет..." - Женька решилась во что бы то ни стало протянуть время до Васькиного приезда, чутьчуть развела ноги и потерла огурцом разгоряченное лоно.

Огурец двигался легко. Женька обнаружила, что это вовсе не так страшно. Низ ее живота охватила приятная слабость. Такое уже бывало, когда Женька была с Андреем. Закружилась голова. Сидеть в скрюченной позе было неудобно, и Женька расставила ноги шире. "Пусть смотрят", - Женьке было уже все равно, жаркие волны желания начали пробегать сквозь нее.

Она больше не следила за реакцией наблюдателей. Отдавшись во власть собственных ощущений, Женька бесстыдно терла огурцом свои раскрытые прелести, наращивая темп. Она не слышала ни ехидных комментариев, ни щелканья затвора фотокамеры. Молодое Женькино тело горело, она откинулась назад, лаская второй рукой грудь.

Напряжение крепло. Женька не могла ни о чем думать, в ее голове вихрем проносились ассоциации: Андрюшка... его губы... его руки... Возникло щемящее воспоминание того, как Андрей находился внутри нее. Это было памятью скорее тела, чем сознания. Бессознательно Женька изменила направление движения руки, и огурец плотно заполнил ее лоно. Женька почувствовала облгчение. Ее движения стали мягче, и вскоре она ощутила внутри себя взрыв, струящийся пузырьками по всему телу. Словно вся она была бутылкой кока-колы, которую внезапно открыли.
Маленькие пузырьки все пробегали и пробегали по Женькиным рукам и ногам, а она обессилено застыла, раскинув руки и ноги. Женька даже не догадывалась, сколько времени она так лежала. Когда она открыла глаза, над ней простиралось безоблачное небо. Женьке понадобилось некоторое время, чтобы восстановить в памяти свое местонахождение и череду предшествующих событий. Эти воспоминания омрачили состояние безмятежного покоя, в котором Женька пришла в себя. Женьке не хотелось думать о том, какой еще номер могут выкинуть ее мучители, она просто лежала на сене, глядя в небо.

Наблюдения

Тишина начала беспокоить Женьку. Она приподняла голову и увидела, что лежит одна на разваленной копне свежего сена, а ее мучителей и след простыл. Женька уже было подумала, а не приснилось ли ей все это, как необычное ощущение заставило ее положить руку между бедер. Рука нащупала огурец. Женька с отвращением вытянула его из лона и отбросила в сторону. Стало легче. Снова огляделась - вокруг ни души. Женька понадеялась, что где-то рядом валяется ее одежда. Встала, осмотрелась. Одежды не было - ни одежды, ни панамы, ни босоножек. Испуганно озираясь, Женька побродила вокруг, поворошила сено, нашла заколку. Села в копенку, прибрала волосы.

"Есть о чем задуматься", - мудро подвела черту Женька. "В городе было небезопасно..." - она вспомнила родительские слова, и ей стало смешно. Что же делать? Женька представила, что находится в костюме Евы за десять километров от деревни, в чистом поле (точнее, на лугу). "После секса с огурцом..." - мелькнуло у нее в голове. Что сказать Василию? "Дорогу обратно я нашла бы, но как идти в таком виде?" - у Женьки роились вопросы. Можно было бы идти ночью, но Васька поднимет тревогу раньше. Дойти до дома незамеченной можно перелеском, так ведь еще до перелеска надо добраться. Доплыть по речке? А что, это же вниз по течению, и вода не холодная. Да, а вдоль речки пацаны с удочками, то-то треск поднимут!

В стороне раздался мерный скрип. Женька быстро обернулась. На луг взбирался Васькин возок. Снова смешанные чувства переполнили Женьку. Она была рада его возвращению, однако не была готова объяснить свое положение. Возок направился прямиком к ее копенке. Женька поспешно зарылась в сено до самой шеи.
- Зачем копну раскидала? - Васька неодобрительно посмотрел на нее, как на маленькую несмышленую девочку. - Вылезай. Раскидала - помогать будешь.
- Вась, я не могу, - пролепетала Женька и осмелела. Ваську Женька не боялась. Она-то собиралась смутить его голыми ногами, а теперь ей представляется возможность проблистать перед ним в чем мама родила! От этой мысли Женька рассмеялась:
- Я голая.

Васька замер в нерешительности, вероятно, оценивая, может ли это быть шуткой. Он смотрел на Женьку, торчащую в копне, и не шевелился.
- Я купалась, у меня одежду стащили, - сходу состряпала версию Женька.
- А-а... Малолетки? - протянул Васька, будто бы со знанием дела. Он еще раз покачал головой и повернулся к возку, извлек из него свою куртку, бросил Женьке.
Это был верх от простой робы, довольно чистый. Женька выждала, пока Василий отвернется, и накинула робу на себя. Васька был не очень высок, но коренаст. Когда Женька поднялась, его куртка только-только прикрыла ее интимные места, рукава висели ниже Женькиных кистей.
"До деревни добраться можно", - заключила Женька и вышла из копны.
- Какие малолетки? - решила она расставить все по местам.
- Здесь неподалеку лагерь для трудных подростков, - Васька неопределенно махнул рукой вверх по течению реки.
"Так попасться!" - переживала про себя Женька. Они показались ей ровесниками. По крайней мере двое из них, чернявый и Батон, выглядели так.

- Бывает, бедокурят они здесь, - не ожидая помощи, Васька принялся за работу.
Женька присела на корточки и, закутавшись в просторную робу, ждала, пока Васька закончит работу. Наблюдая за его работой, Женька успокоилась. В самом деле, она не очень-то пострадала. Было жалко босоножки. "Легко отделалась..." - усмехнулась Женька. Она сомневалась, можно ли произошедшее с ней считать изнасилованием: во-первых, она все делала сама, а во-вторых ей это даже понравилось. "Я издалека, последствий быть не должно", - думала Женька о том, кто и что может о ней рассказать. Оставались фотографии. "Да что там наснимают эти малолетки! Будут хвастаться друг дружке, пока не затреплют..." - к Женьке окончательно вернулось расположение духа.

Васька погрузил последнюю копенку, можно ехать в деревню. Тут возникла новая проблема: вскарабкаться на полный возок Женька сама не могла, а возьмись Васька ее подсаживать, она будет светить всеми своими сокровищами. "День у меня сегодня такой - день бесплатных стриптизов", - подумала Женька, - " В конце концов, Васька тоже ведь понимает, что к чему. Вот и посмотрим...". Васька деловито взял ее под мышки и поднял вверх так, что ее ноги легко достали до края возка, но это была только половина дела. Стоя на краю повозки лицом к стогу, Женька гадала, куда сейчас смотрит Васька. Она обернула голову: Васька стоял, подставив ей свою руку и глядя себе под ноги. Ступив босой ногой в Васькину руку, Женька вскарабкалась на стог. Васька залезать не стал - он взял лошадь под узцы и пошел по дороге, до самой деревни ни разу не обернувшись.

Когда приехали в деревню, солнце клонилось к горизонту, тени удлиннились. Возок поравнялся с Женькиным домом, и она скатилась со стога на землю. Куртка при этом задралась на ней выше пояса. Сверкнув бритым бугорком, Женька приземлилась и стыдливо покосилась на Василия. Васька смотрел в другую сторону, других зрителей не было. Женькины наблюдения с треском провалились.

- Куртку завтра отдам! - Женька кинулась в усадьбу. Она обежала дом кругом, взлетела по лестнице в окно своей мансарды.
Скинув робу, Женька рухнула навзничь на кровать. Она колебалась, стоит ли ей доверить сегодняшние события дневнику: день оказался чересчур богат на приключения, но все-таки внес в немного свежего ветра в Женькину размеренную деревенскую жизнь.